Истории человека ожидающего
Зарисовка номер один!
Осенний вечер. Ещё светло, но через неделю ночь будет наседать уже к семи часам. Желтая грязная собака бежит по своим делам. Если бы у меня не был заложен нос, я бы почувствовала, что пахнет преющими листьями и грубостью. Необъяснимое ощущение одиночества, хотя такое множество людей вокруг первый раз за последние два месяца...
В Москве больше всего люблю изобилие. Почему-то мне кажется, что изобилие вокруг делает богаче и лично меня.
Дед, проходящий мимо, говорит, что моя подруга слишком легко одета: "Тулупчик надеть, зипунок какой-нибудь!". Она обещает ему так и сделать. Сил хватает только на перемещение тела в пространстве и умственной деятельности на часов шесть, не больше. Этого, конечно, мало, а значит, мы уже что-то не успеваем.
Холод бьет в лицо, делая его недовольной мордой. Метро, вместо обычного раздражения, отзывается в сознании как надежда о тепле. Станция «Воробьевы горы». Выезжаем из туннеля, люди, обычно склоненные над телефоном или книгой, вдруг поворачивают головы на свет. Наверное, первый и единственный раз за этот день они обратили внимание на что-то статичное. Из окон виден лысеющий лес и река. Внутри вагона пахнет мокрыми пальто.
Ненавижу календари с картинами осени. Ненавижу банальные вещи, которые просто отображают то, что можно и так кругом увидеть и даже в голову никому не придет ставить это под сомнение. В онкологической клинике женщина с двумя тростями спрашивает время. «Двенадцать десять». «Счастливые часов не наблюдают» – говорит она, прощается с сосидящими в коридоре и уходит. Смотрю в окно диспансера. За окном осень не такая, как на календарях. Напротив еще один корпус, серый. Льет как из... Никаких пестрых ковров с картинок. Холодно.
Хнычу, прошу опять: «Не выкидывай меня на улицу, чтобы я не бродила той жёлтой грязной собакой по городу, с ощущением, что что-то важное забыла, когда, на самом-то деле, это забыли меня».
Зарисовка номер два! За окном этюд к светопреставлению.
Гастарбайтеры (что с немецкого дословно переводится как “гость-работник”) вместо петухов будят в воскресное утро. Тарахтит мотор машины, что привезла в себе загадочную жидкость для обработки улиц и пару человечков в кислотного цвета одеждах и масках. Гадина, как же громко! Хмурюсь, потому что не хочется вставать с постели и закрывать окно, прячусь под подушку. Ещё десять минут.
Позже шагаю к метро. Первый раз в этом сезоне выгуливаю свои любимые светлые замшевые кроссовки. Вроде как кроссовки это важно. От того, на чем стою, зависит то, как я думаю. Проходя мимо парка, замечаю в нем через решётку дворника. Единовластный хозяин парка в период всеобщего карантина. Прохожие шарахаются друг от друга, словно одинаково заряженные магниты. Улицы вымерли.
Я хулиганю и гуляю по вечерам. На деревьях, растущих на обвешанных красно-белыми лентами аллеях, появляются почки. Глажу их и нюхаю липкие пальцы. Я знаю о трех вестниках того, что весна пришла в столицу. Первый из них – это ощущение пыльных ладоней, после того, как пройдусь вдоль дороги. Становится суше, и вся пыль за полгода оседает в воздухе. Мои вечно влажные руки собирают ее на себя. Весной в парках начинают перекрашивать лавки и заборчики, в подъездах один неприятный цвет стен меняют на другой, еще более противный. Запах краски повсюду, и он является вторым гонцом весны. Третий гонец приятный – сама просыпающаяся природа.
На днях удалось пробраться в лес на набережной канала, отделяющего меня от Серебряного бора (у входа в Серебряный бор бродят полицейские и грозят пальцем с противоположной стороны улицы, мол, не пройдешь, мы тебя видим). На соснах поют птицы. Если закрыть на минуту глаза, начинает кружиться голова от этого птичьего многоголосия.
С детства чувствовала какой-то трепет перед растениями и животными в дикой природе. Весна – то самое время, когда особенно заметна мощь природы. Зеленые ростки появляются в трещинах асфальта, зеленеют заново деревья, густо удобренные за зиму едкой солью. Через поле бычков в клумбе у подъезда прорастает одуванчик. Скачками теплеет воздух на улице, дает возможность ходить не так быстро, как холодной зимой. Начинаешь больше замечать всего вокруг. Можно даже остановиться и разглядывать раскрывшиеся почки ясеня, с мелкими розовыми язычками. Роскошь!
Наступаю ногой в стекшую с забора свежую краску. Что же, теперь точно пора домой, чтобы отчищать от кроссовок пятно, пока не засохло. Но это ничуть не злит.
